Мой сайт

США требуют большего от Европы и критикуют ее еще более жестко. Становится очевиднее, что Россия теряет историческую возможность. Если бы президент Владимир Путин не представил Россию как ненадежного партнера для своих соседей, он был бы готов воплотить в жизнь свою самую заветную мечту — занять место США в качестве европейского гаранта безопасности.

Давление США на Европу вышло далеко за пределы тарифных угроз президента Дональда Трампа и речей о военных расходах. Американские чиновники требуют повиновения и во многих других областях. В этом месяце посланник Трампа в Европейском союзе Гордон Сондланд сообщил, что ЕС «действительно следует идти рука об руку» с США чтобы «сдерживать Китай» во всех отношениях. Посол США в Германии Ричард Гренелл раскритиковал проект газопровода «Северный поток — 2», расширяющий экспорт природного газа России в Европу. Во время выступления в Варшаве 14 февраля вице-президент Майк Пенс отклонился от текста своей речи для того, чтобы снова потребовать от европейских стран отказаться от иранской ядерной сделки 2015 года, как это сделали США. 16 февраля, на Мюнхенской конференции по безопасности, Пенс снова призвал европейцев последовать примеру США в отношении Ирана и «Северного потока — 2», а также пресечь доступ к рынку таких китайских компаний, как «Хуавей».

Несмотря на решимость европейских чиновников сохранить то, что осталось от либерального мирового порядка во главе с США, трещины в трансатлантическом альянсе очевидны. Они и были одной из тем Мюнхенской конференции и проявились затянувшимся молчанием, возникшим после того, как Пенс передал приветствия от Трампа и ожидал аплодисментов в ответ. Опросы в ключевых европейских странах показывают, что некогда проамериканские избиратели больше не доверяют США. Проведенный в этом месяце опрос «Дойчлэнд тренд» (DeutschlandTrend) показал, что только 24% немцев считают США надежным партнером; до избрания Трампа это число превышало 50%.

Европе нужен противовес американскому влиянию. Если бы она не была настолько зависима, американским чиновникам пришлось бы сократить перечень своих требований и начать взаимодействовать с европейцами как с равноправными партнерами. В идеале ЕС должен быть не только в состоянии постоять за себя в экономическом отношении (чтобы иметь возможность противостоять санкциям США в те моменты, когда это в европейских интересах), но и быть способным обеспечить мир в расположенных рядом регионах — на Балканах, Ближнем Востоке, в Северной Африке и бывшем Советском союзе — а также подавлять террористические угрозы, такие как «Исламское государство» (запрещенная в России организация — прим. ред.). Организация Североатлантического договора (НАТО) уже обладает этими функциями, но, по историческим причинам и из-за политики Соединенных Штатов, она в большей степени сосредоточена на гипотетической российской угрозе. Однако Европа далека как от экономической, так и от военной независимости от США.

Еще одним вариантом может быть укрепление отношений с одной из ведущих держав — Китаем или Россией. И если бы Россия попыталась ослабить зависимость Европы от Соединенных Штатов, ей бы не пришлось начинать все с нуля. С тех пор, как Михаил Горбачев был лидером Советского Союза, Россия искала «новую архитектуру безопасности» в Европе, которая бы уменьшила значимость Организации Североатлантического договора и вместо этого наделила бы полномочиями Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) — большую, но бесформенную группу, включающую в себя Россию. Эта идея все еще жива для Москвы: на Мюнхенской конференции министр иностранных дел [РФ] Сергей Лавров вновь упомянул ее, призвав к более тесному сотрудничеству в области экономики и безопасности между Европой и Россией.

Китай для ЕС — менее естественный партнер из-за культурных различий, чем Россия. Согласно результатам опроса DeutchlandTrend, 35% немцев считают Россию заслуживающей доверия, 28% думают, что Китай в качестве партнера — это куда более приятный вариант, чем США.

Союз ЕС и России имел бы очевидные экономические и геополитические преимущества. У них общая граница. У России есть ресурсы и военная мощь, необходимые Европе для контроля соседних территорий. Это может обеспечить стабильность в таких странах, как Сирия и Ливия. Если бы Россия была на одной стороне с Европой и участвовала бы в совместном планировании деятельности в области безопасности, исчезла бы большая часть напряженности с Западных Балкан. Если бы НАТО утратила статус главного «зонтика безопасности» для Европы, и эта роль перешла бы к какой-нибудь структуре, где у России есть право голоса, то ей бы не понадобились замороженные конфликты и буферные зоны в бывшем Советском Союзе. Конфликты было бы проще урегулировать с участием Европы.

Но о союзе с Россией в Европе заявляют лишь незначительные политические силы. Даже сейчас, когда США не пользуются популярностью и все чаще воспринимаются как недружественное государство. Обращения Лаврова в Мюнхене остались без внимания.

Легко понять почему. ЕС опирается на ценности и нормы так же, как и на интересы. Даже если неясны ценности США Трампа и то, каких норм они придерживаются, они хотя бы являются действующей демократией, которая не зависит от воли диктатора или репрессивной государственной идеологии. Европейским лидерам приходится бороться в рамках честных выборов, создавать коалиции, иметь дело с независимыми судьями и внутренней оппозицией, с которой нельзя расправиться. Им сложно принять в качестве надежного партнера сторону, склоняющуюся к хитрым маневрам. И действительно, согласно классификации, разработанной политологом Ольгой Чиж из университета Айовы, политические режимы, управляемые «боссами» и «авторитарными лидерами», заключают международные соглашения чаще демократий, но с меньшей вероятностью соблюдают их.

Россия в 1990-е годы пыталась принять европейские ценности и правила, но на тот момент была слишком слабой, а ее институты — нестабильными. К тому времени, когда в Берлине Медведев принялся сетовать по поводу отсутствия состоятельной и более крепкой России в архитектуре европейской безопасности, страна уже стала твердо авторитарной. С фальсифицированными выборами, марионеточной судебной властью и усиленной цензурой в СМИ. Быть надежным гарантом безопасности Россия уже не могла, потому что была потенциальным хищником. Путинская агрессия против Украины в 2014 году лишь подтвердила это, укрепив решимость европейских лидеров придерживаться «зонтика безопасности» США, поскольку он так хорошо подходил для сдерживания России.

Путин, для которого сопротивление гегемонии США долгое время было приоритетом внешней политики, дважды выстрелил себе в ногу: сначала демонтаж государственных учреждений на виду у Европы, затем наступление на Украину после перехода к более тесным связям с ЕС. Из этих двух стратегических просчетов второй может показаться более критичным: развязывание войны недалеко от границ ЕС — не лучший способ создания альянсов. Но сдвиг в сторону авторитаризма был главным источником всех последующих ошибок.

Путин предложил «закручивание гаек» как необходимую меру для спасения России от распада. Но в свободных выборах, независимых судах и свободных СМИ нет ничего такого, что могло бы спровоцировать распад государств или помешать наращивать военную мощь. Путин пошел легким путем, укрепляя личную власть и относясь неуважительно к демократическим институтам, поскольку цинично относился к призывам Запада к распространению демократии.

Как обозначил в своей недавней статье Владислав Сурков, один из главных идеологов Путина, «перенятые у Запада многоуровневые политические институты часто считаются ритуальными и формируются таким образом, чтобы они были «как у всех» и чтобы особенности нашей политической культуры не так сильно отталкивали наших соседей».

В Кремле полагали, что европейские партнеры разделяют эту точку зрения. Выступая в 2008 году в Берлине, Дмитрий Медведев, занимавший на тот момент пост президента РФ, заявил: «В некоторых случаях нам просто говорят: не будьте такими колючими, такими задиристыми в международных делах. Вопросы же демократического развития и прав человека менее важны, мы закроем на это глаза».

На самом деле, Кремль не так понял европейцев. Они были готовы мириться с авторитарной Россией, но не были готовы доверить ей статус противовеса США. Чтобы добиться этой цели, России нужно было работать над своей благонадежностью, и это бы означало серьезное отношение к институциональной демократии.

Демократическая Россия не вторглась бы в Крым и не помогла бы изолировать Восточную Украину от остальных регионов страны. Регулярная смена руководства государства способствует преемственности политики лучше, чем авторитарное правление; европейцам проще надеяться, что США придут в норму после Трампа, чем верить в российские альтернативы.

Президентство Трампа предоставило бы демократической России уникальную возможность обратиться к Европе с заявлением о необходимости создания системы безопасности, которая не будет искажена в пользу США. С точки зрения европейцев, совместная с Россией работа над альянсом не только поставила бы Трампа на место, но и позволили бы будущим лидерам США относиться к Европе с большим уважением. Но от недемократической России для Европы нет никакой пользы. В худшем случае она воспринимается как угроза, в лучшем предстает как нечто непредсказуемое. Вместо терпеливой работы над европеизацией России Путин избрал другое направление, и единственный в жизни шанс ему больше не доступен.

Даже если Россия после Путина сдвинется в направлении демократии, шанса сместить США с места партера Европы у нее, вероятно, больше не будет. К тому времени Европа найдет другие способы ослабления зависимости от США. Или же эта зависимость лишь усугубится, если Европа поддастся требованиям Трампа.